Axis News / Китайско-российский передел Азии

Автор: , Отправлено: 2010-04-23 19:28.

Главные дивиденды от банкротства центрально-азиатской политики Запада делят между собой русские и китайцы. В отличие от других членов "антизападного фронта", Пекин и Москва целенаправленно стремились выдавить американцев из региона. Для этого они, в частности, использовали свое влияние на Ташкент и Бишкек в рамках Шанхайской организации сотрудничества. Россия и Китай в одинаковой степени извлекли пользу от изменения расстановки внешних сил в регионе в 2005 году. Однако в долгосрочной перспективе Пекин имеет реальный шанс монополизировать экономическое и политическое влияние в Центральной Азии...

Вынужденная экспансия

Китай проявлял интерес к Центральной Азии еще со II века до н.э. С тех пор задачи китайской политики в этом регионе принципиально не изменились. Изначально они заключались в том, чтобы не допустить превращения Центральной Азии в плацдарм для противников ханьской империи, а также - в обеспечении через центрально-азиатские

Первая китайская экспедиция в "Западный край", со средневиковой китайской гравюры

страны бесперебойной торговли между Китаем с одной стороны, Ближним Востоком и Европой с другой. Именно эти задачи определили характер китайской экспансии в западном направлении.
Защита нападением
Почти с момента зарождения ханьской цивилизации она находилась под угрозой постоянных нападений воинственных кочевых племен. Они были частью кочевого мира, простиравшегося от современных Кореи и Монголии на востоке, до Ирана, Турции и России на западе. Перманентный конфликт с кочевниками спровоцировал замкнутых в себе китайцев на ведение международной политики, в первую очередь - на продвижение вглубь Азиатского континента. Главным объектом экспансии стал "Западный край", представлявший собой восточную оконечность древней иранской цивилизации Центральной Азии. В небольших оазисных городах этого района появились китайские крепости и военные гарнизоны. С тех пор восточная периферия "Западного края" (ныне известного под названиями Восточный Туркестан или Синьцзян) превратилась в плацдарм для экспансии Китая на запад. Впервые ханьские войска вторглись в Центральную Азию во II веке до н.э. И хотя особого успеха они не добились, Китай убедительно продемонстрировал свои претензии на статус региональной державы.
В отличие от других традиционных участников борьбы за влияние в Центральной Азии, Китай никогда не претендовал на роль властителя умов и душ местного населения. Иранские и тюркские народы были слабо восприимчивы к богатой, но абсолютно чуждой им китайской культуре. Ее влияние распространялось лишь среди кочевников, живших рядом с ханьцами, или долго общавшихся с ними. До второй половины ХХ века китайское культурное влияние в "Западном крае" ощущалось исключительно среди городских жителей восточных окраин и в немногочисленных ханьских колониях. Соответственно, основными инструментами региональной экспансии Китая являлись дипломатия и разведка, реже - армия.
Западная граница
Хотя в периоды могущества Китая его правители объявляли зоной своих интересов территории вплоть до Восточного Ирана, в

Карта Восточного Туркестана

реальности, до второй половины ХХ века, им

Карта Восточного Туркестана
не удавалось окончательно подчинить себе даже "Западный край". До 30-х годов
XIX столетия китайскому продвижению на запад препятствовали предки современных тюркских народов Центральной Азии. Далее сложилась ситуация, принципиально не менявшаяся до 90-х годов ХХ века. Китай пришел в упадок, и все это время был занят своими внутренними проблемами. Центральная Азия покорилась русским и вошла в состав Российской империи, а затем - Советского Союза. Русские не пытались захватить "Западный край"; китайцы никак не вмешивались в дела народов обитавших за его пределами. Статус-кво просуществовал до развала СССР и возникновения, к западу от китайских границ, пяти центрально-азиатских государств.
Опасные перемены
В 1991 Центральная Азия вновь превратилась для Китая в источник региональной нестабильности и геополитических угроз.
Во-первых, из-за ухода русских образовался вакуум, который стремились занять внешние силы, в той или иной степени опасные для Китая. Турецкая активность в Центральной Азии несла в себе угрозу пантюркизма, ориентированного не только на центрально-азиатских, но и восточно-туркестанских тюрок. Арабское и иранское влияние в регионе было основано на экспорте различных форм исламского фундаментализма, в том числе - в Синьцзян. Появление американцев предвещало создание в Центральной Азии стратегического плацдарма, который в дальнейшем мог быть использован против Китая.
Во-вторых, в конце 80-х – начале 90-х, центрально-азиатские области, прилегающие к китайской границе, особенно Ферганская долина и Таджикистан, превратились в эпицентр межэтнических конфликтов и рассадник исламского фундаментализма. И самое главное, Казахстан и Кыргызстан стали тылом восточно-туркестанского сепаратистского движения. Все это представляло реальную угрозу политической стабильности и безопасности Западного Китая.
В-третьих, в наследство от СССР Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан получили неурегулированный вопрос о границе с Китаем. Хотя для него эта проблема не создавала прямой угрозы, при комплексном рассмотрении, она служила еще одним фактором, не способствующим региональной стабильности.
Умиротворение Запада
На протяжении 90-х Китай не проявлял устремлений к экспансии в западном направлении. Главным образом он пытался, без затраты особых сил и средств, нейтрализовать исходящие оттуда угрозы для собственной безопасности. Естественным союзником в этом являлась Россия. Пекин был заинтересован в том, чтобы Москва частично восстановила свои позиции в Центральной Азии. С одной стороны, у русских уже не было шанса вернуть себе контроль над этим регионом, что, в перспективе, давало китайцам широкие возможности для маневра, с другой, усиление русских позволяло ослабить центрально-азиатские позиции других внешних сил, представлявших значительно большую опасность для Китая.
Российско-китайский альянс, основанный на общности региональных интересов, оформился в 1996-97 годах в рамках "Шанхайской пятерки" (Китай, Россия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан). Летом 2001 она была преобразована в

Эмблема Шанхайской организации сотрудничества (ШОС)

Шанхайскую

Эмблема Шанхайской организации сотрудничества (ШОС)
организацию сотрудничества (после присоединения Узбекистана). Новое объединение позволило решить
проблему границ. Кроме того, в рамках этого клуба Пекину стало легче оказывать давление на центрально-азиатских лидеров, с целью пресечения региональной активности сепаратистов Восточного Туркестана.
Постепенная активизация России способствовала ослаблению позиций других внешних игроков. Они хотя и обрели определенное влияние, но не сумели занять ключевое место в центрально-азиатской политике. Одновременно, при участии Москвы, у китайских границ прекратилась таджикская война. Еще раньше закончились кровавые межэтнические столкновения в Ферганской долине. Лишь радикальный ислам в Центральной Азии и Афганистане все еще представлял угрозу для Восточного Туркестана. Однако китайцам и русским казалось, что даже если эту проблему решить не удастся, совместными усилиями ее, по крайне мере, можно будет держать под контролем.
В начале XXI столетия Пекин, в принципе, мог считать выполненной задачу умиротворения своих западных соседей. Ситуация в Центральной Азии теперь вызывала у китайского руководства гораздо меньше беспокойства, чем десятилетие назад. Но тут, неожиданно, прогремели взрывы в Вашингтоне и Нью-Йорке. Буквально через несколько недель в Северном Афганистане и Узбекистане появились первые группы офицеров американской разведки и коммандос.
Угроза с запада
Появление, осенью 2001, американских баз в Узбекистане и, особенно, в Кыргызстане, который имеет общую границу с Китаем, продемонстрировало несостоятельность центрально-азиатской политики Пекина. Принимая решение о размещении на собственной территории военных США, Ташкент и Бишкек даже не поставили в известность своих китайских партнеров по Шанхайской организации сотрудничества.
В том, что американское базы в Центральной Азии угрожают национальной безопасности, большинство китайских экспертов и представителей руководства не сомневались. По их убеждению, США традиционно стремились ослабить Китай, в частности, используя фактор этнических меньшинств. В своей региональной политике Америка во многом рассматривалась Пекином как преемница Британской империи. Та, соперничая с Россией за контроль над Центральной Азией, в XIX веке, в ряде случаев, делала ставку на восточно-туркестанский сепаратизм. В 1880-х годах англичане почти открыто поддерживали образовавшееся в Восточном Туркестане государство Йеттишар. В качестве плацдарма использовалась северо-западная оконечность Британской Индии (так же, как Кыргызстан на севере) прилегающая к границам Китайского Синьцзяна.
В 1945 США окончательно избрали сторону противников китайских коммунистов. Последствия этого для двусторонних отношений ощущаются до сих пор. Американская разведка превратилась в одного из заклятых врагов секретных служб

Флаг сепаратистского движения Восточного Туркестана

Китайской народной республики. Однако лишь в августе 1998 года впервые прозвучало публичное обвинение

Флаг сепаратистского движения Восточного Туркестана
ЦРУ в связях с
восточно-туркестанскими сепаратистами. Соответственно, размещение военных баз США в Центральной Азии рассматривалось Пекином, в частности, как создание плацдарма для ведения пропагандистской и подрывной деятельности в Синьцзяне. Более того, Пекин был убежден, что военное присутствие США в Центральной Азии, Афганистане и Пакистане является одним из компонентов глобальной доктрины по "сдерживанию" Китая (другие важные ее элементы: укрепление военного сотрудничества с Тайванем, активизация партнерских отношений с Японией, поддержка ее военных и региональных амбиций).
Новая стратегия
События осени 2001 заставили Китай кардинально пересмотреть концепцию собственной центрально-азиатской политики. От пассивного "умиротворения" региональных соседей, Пекин перешел к активному созданию обширной "зоны безопасности" на своих западных рубежах. Это достигается путем политической и экономической экспансии в Центральной Азии. Базисным элементом новой политики является стремление заинтересовать местные элиты в укреплении отношений с Пекином, предоставить им ощутимые материальные и политические дивиденды. Акцент делается на предоставлении грандов, долгосрочных займов и инвестиций в стратегических сферах экономики. Это позволяет достаточно быстро продемонстрировать результат от китайской экономической активности и тем самым расположить к себе правящие круги и широкие слои населения. В то же время, Пекин постепенно устанавливает контроль над стратегическими сферами экономики (энергетика, коммуникации, технологии связи и т.п.).
Узбекская карта

Лидеры Узбекистана и Китая Ислам Каримов и
Ху Цзиньтао

С началом активизации в Центральной Азии, Китай уделял особое внимание Узбекистану. Этой республике отводилось, чуть ли не ключевое место в региональной стратегии обеспечения китайских национальных интересов. Такой подход продиктован целым рядом причин.
Геополитический фактор: Хотя Узбекистан не имеет общей границы с Китаем, эти государства отделяет друг от друга узкая полоса киргизской территории, заселенная преимущественно узбеками. Именно этим была вызвана обеспокоенность Пекина в связи с появлением в Узбекистане базы Пентагона. Тем более, в марте 2002 Ташкент заключил с Вашингтоном военно-стратегический союз, а согласно первоначальным договоренностям, узбекская база американских войск создавалась как минимум на 25 лет (в то время как существование базы в соседнем Кыргызстане изначально оговаривалось нормализацией обстановки в Афганистане). Таким образом, Узбекистан превращался в долгосрочный плацдарм США в непосредственной близости от Китайского Синьцзяна.
Присутствие в этой центрально-азиатской республике, позволяло американцам создать здесь мощный центр радиоэлектронной разведки ориентированный на Китай. Более того, теоретически военная база США могла быть использована против Китайской республики. И что казалось гораздо более вероятным, Вашингтон мог воспользоваться своим влиянием в Ташкенте для перекрытия самого короткого торгового маршрута из Китая на Ближний Восток (Синьцзян – Кыргызстан – Узбекистан – Туркменистан – Иран – Арабские страны). Аналогичным образом, американцы вполне могли замедлить темпы китайской экономической экспансии в Туркменистане.
Региональный фактор: И слишком сильный и слишком слабый Узбекистан в одинаковой мере представляет опасность для стратегических интересов Китая.
Узбеки являются не только титульной нацией Узбекистана, но и крупнейшим этническим меньшинством в Таджикистане, Кыргызстане и Туркменистане. Они составляют большинство среди тюркского населения Центральной Азии и Афганистана. Узбекская община существует также в Синьцзяне. Уйгуры, наиболее близкие к узбекам из всех центрально-азиатских народов, составляют большинство среди некитайских этносов и почти половину населения Восточного Туркестана.
Демографические данные свидетельствуют о том, что узбекская нация, в перспективе, имеет шанс на образование мощной тюркской державы в масштабах всего региона. Она стала бы заслоном на пути китайской экспансии в западном направлении. Тем более, именно такую роль на протяжении почти двух тысячелетий играли предки современных узбеков. Более того, появление такой державы способно спровоцировать новую вспышку уйгурского сепаратизма в Западном Китае. Не исключено также, что мощное узбекское государство, скорее всего в завуалированной форме, оказывало бы помощь родственным уйгурам. В XVIII – XIX веках центрально-азиатские тюрки многократно поддерживали антикитайские выступления уйгуров, а одно из узбекских государств успешно соперничало с Китаем за контроль над Восточным Туркестаном.
Вместе с тем, ослабление центральной власти и политическая дестабилизация в Узбекистане также не выгодны Пекину. И то, и другое способно спровоцировать активизацию радикального ислама и межэтнические конфликты не только в Узбекистане, но также в Южном Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане. Такое развитие событий неизбежно отразится на положении в Синьцзяне.
Экономический фактор: Население Узбекистана достигает 26 миллионов человек, и составляет почти половину жителей всей Центральной Азии. Соответственно, во всем регионе это - наиболее масштабный и перспективный рынок для китайской продукции. Более того, Узбекистан является связующим звеном между Китаем и восточной частью Центральной Азии с одной стороны, Туркменистаном и Ираном - с другой. Соответственно, эта республика может занять ключевое место в системе экономических отношений Пекина с Ближним Востоком, и в проектах транспортировки нефти и газа из Ирана и Туркменистана в Китай, и далее - на Дальний Восток и в Юго-Восточную Азию.
"Увести овцу легкой рукой"
Учитывая значение Узбекистана в центрально-азиатской стратегии Пекина, можно понять, насколько китайцы были заинтересованы в разрыве союза Ташкента и Вашингтона. Поэтому, усилия ряда чиновников Госдепартамента, проарабского лобби в США и представителей истеблишмента Саудовской Аравии полностью соответствовали стратегическим интересам Китая. Он сумел, без особых усилий, эффективно воспользоваться соперничеством американских дипломатов с военными и плодами закулисных стараний аравийских шейхов. На языке хитроумных китайских стратагем это называется "увести овцу легкой рукой".
В июне 2004 года США сократили финансовую помощь Узбекистану на 18 миллионов долларов. Впервые в истории двусторонних отношений было официально объявлено, что такой шаг предпринят по политическим мотивам ("нарушения прав человека и отсутствие прогресса в демократизации").
В том же месяце китайский лидер Ху Цзиньтао впервые посетил Ташкент. Накануне, посол Китая в Узбекистане заявил в интервью местному правительственному изданию, что развитие двусторонних отношений - один из главных приоритетов всей внешней политики Пекина. По результатам встречи глав двух государств, Китай выделил Узбекистану безвозмездной помощи, беспроцентных, льготных и экспортных кредитов на общую сумму 350 миллионов долларов. Более того, узбекская армия получила в подарок от китайцев военное снаряжение на сумму 1.5 миллиона долларов, а министерство внутренних дел республики - оборудование на 180 тысяч долларов. К этому следует добавить, что за 2004 год объем товарооборота между Китаем и Узбекистаном подскочил почти на 70%.
В 2005 лидеры двух стран встречались дважды. В мае узбекский президент посетил

Глава Китая Ху Цзиньтао встречает президента Узбекистана Ислама Каримова

Пекин, в четвертый раз с момента установления двусторонних дипломатических отношений в 1992. В июле состоялась встреча глав двух государств в казахской столице.
Кроме того, в октябре в Москве прошли переговоры китайского премьер-министра и узбекского вице-премьера. Со стороны Китая в 2005 Ташкент посетили вице-премьер (июль) и зам председателя парламента (ноябрь). Со стороны Узбекистана, помимо президента, за две недели до него в Пекине побывал первый вице-премьер, а три месяца спустя зам министра обороны. В декабре состоялся визит в Китай нового главы оборонного ведомства республики, который в июне, тогда еще в качестве секретаря Совета национальной безопасности, встречался в казахской столице с китайским министром общественной безопасности.
В мае 2005 Узбекистан и Китай заключили "Договор о партнерских отношениях дружбы и сотрудничества". Он, по словам узбекского президента, "является прочным фундаментом для развития нового стратегического партнерства между двумя странами". Этот документ стоит в одном ряду с договорами о "стратегическом партнерстве" и "союзнических отношениях", подписанными Россией и Узбекистаном в июне 2004 и ноябре 2005 соответственно. Три соглашения вместе, не только "компенсируют", но многократно превосходят по своему значению договор о стратегическом партнерстве, заключенный между Узбекистаном и США в марте 2002, и фактически расторгнутый американской стороной весной 2005.
В области экономики, в 2005 Китай проявил к Узбекистану еще больше внимания, нежели в году предыдущем. Только в ходе визита Каримова в Пекин, стороны заключили более 20 инвестиционных соглашений, кредитных договоров и контрактов на сумму около 1.5 миллиарда долларов. Особый интерес китайцы проявили к стратегическим сферам узбекской экономики: разведка и добыча нефти и газа (600 миллионов долларов инвестиций), хлопковая промышленность, коммуникации, инфраструктура связи, информационные технологии. В июле, при участии китайского вице-премьера, в Ташкенте прошел двусторонний бизнес-форум. Было подписано 8 экономических договоров на общую сумму 47.3 миллиона долларов.
Кроме того, на протяжении 2005 года обе стороны несколько раз обсуждали вопрос строительства автомагистрали Кашгар (Западный Китай) – Иркештам (китайско-кыргызская граница) – Ош (Южный Кыргызстан) – Андижан (Восточный Узбекистан). Этот проект имеет чрезвычайное стратегическое значение, так как планируемая магистраль свяжет Китай сразу с двумя республиками Центральной Азии. Более того, она станет частью самого короткого пути из Китая в Иран, и далее - на Ближний Восток. По словам узбекского зам министра внешнеэкономических связей Собиржана Хасанова, "со строительством этой дороги, согласно прогнозам, товарооборот между нашими странами может увеличиться на 30-40%". Вместе с тем, по оценке узбекского министра финансов Рустама Азимова, в ближайшее время торговый оборот между двумя странами достигнет 2 миллиардов долларов в год. В таком случае, по этому показателю Китай займет второе место после России.
Армия наготове
Учитывая геополитическую ситуацию в Центральной Азии, а также собственные интересы в регионе, Узбекистане и Синьцзяне, Пекин, даже быстрее Москвы, безоговорочно поддержал Ташкент в связи с майскими событиями на востоке республики. Китайская сторона, как минимум по трем причинам, восприняла волнения в Андижане, как угрозу собственным интересам. Во-первых, любые действия, направленные на свержение правящего в Узбекистане режима, могут окончиться приходом к власти сил, враждебных Пекину. Во-вторых, дестабилизация в Ферганской долине способна отразиться на ситуации в Синьцзяне. В-третьих, Андижан является конечным пунктом стратегической магистрали между Китаем и странами региона. Вместе с тем, моментально поддержав Ташкент, и не только на словах, Пекин сумел эффектно воспользоваться майскими событиями для обеспечения собственных интересов. Китайцы значительно укрепили связи с узбеками, в частности, в ключевых сферах экономики, тем самым намного сильнее "привязав" их к себе. Одновременно, используя двусторонние каналы и собственное влияние в Шанхайской организации сотрудничества, Пекин форсировал уход американцев из Узбекистана и ослабление их региональных позиций.
Более того, в конце мая китайцы ясно дали понять, что в случае повторной дестабилизации в Центральной Азии, здесь могут появиться их войска. Заявление об этом прозвучало из уст официального представителя министерства иностранных дел Китая. В современной истории этого государства, оно еще ни разу не посылало свою армию в другие страны. В Центральной Азии китайские войска в последний раз появлялись в начале XIX века.

Кадыр Гулямов (слева) и
Ислам Каримов

Смену внешнеполитических ориентиров Узбекистана в 2005 году ярко характеризует недавняя смена главы оборонного ведомства республики. С сентября 2000 этот пост
занимал Кадыр Гулямов. Через полтора месяца после назначения, он выехал в США. Это был его первый зарубежный визит в качестве министра. В Вашингтоне Гулямов подписал договор о дальнейшем сотрудничестве в военной и военно-промышленной областях. Этот документ лег в основу союзнического соглашения, заключенного двумя странами весной 2002. Первая поездка министра обороны за границу предопределила внешнеполитический курс оборонного ведомства на протяжении большей части каденции Гулямова. На период его пребывания в этой должности пришелся пик военного сотрудничества Узбекистана с США. Однако, вследствие обострения двусторонних отношений весной-летом 2005, американские войска покинули территорию республики. Это произошло 21 ноября, а за неделю до того, новым главой оборонного ведомства стал родившийся в Китае Руслан Мирзаев. Еще через две недели началась его первая зарубежная поездка в качестве министра... на родину.

В погоне за упущенным

Русские казаки в горах Центральной Азии, начало ХХ века

Россия трижды прилагала усилия для подчинения себе узбеков.
Первая кампания продолжалась с 1847 до 1876. Она завершилась завоеванием большей части узбекских земель и включением их в состав Российской империи, а также подчинением ей двух номинально самостоятельных узбекских мини-государств.
Вторая кампания длилась с 1918 до 1923. Она завершилась установлением на территории современного Узбекистана советской власти. Этот процесс сопровождался истреблением или изгнанием сторонников независимости, от приверженцев монархии, до узбекских членов компартии. В одной только Ферганской долине за первые шесть лет сопротивления погибло около 500 тысяч местных жителей.
На протяжении 90-х Москва неоднократно пыталась хотя бы частично возвратить себе контроль над Узбекистаном, утраченный после краха СССР. Кремль крайне ревниво отреагировал на появление в этой республике осенью 2001 военной базы США. Российское руководство и генералитет расценили это, как американское вторжение в зону собственных стратегических интересов. По мере охлаждения отношений между Вашингтоном и Ташкентом, Москва активизировала усилия по восстановлению своего влияния в этой части Центральной Азии. Если первые две кампании опирались, преимущественно, на армию и карательный аппарат, то на сей раз русские сделали ставку на дипломатию и экономическую экспансию. Нынешнюю стратегию Кремля в борьбе за влияние в Узбекистане лучше всего характеризуют рекомендации первого

Константин Кауфман

губернатора Российской

Константин Кауфман
империи в Центральной Азии Константина Кауфмана (1867-82) по поводу Бухарского ханства -
номинально независимого узбекского мини-государства. В обращении к русскому царю он отмечал: "Российской империи нет необходимости присоединять Бухарское ханство: более выгодно господствовать над ним с помощью послушного эмира, чем содержать там войско и административный аппарат".
Реванш Кремля
К началу 2005 года Москва была уже полностью готова к тому, чтобы, при удобном случае, окончательно вытеснить американцев из Узбекистана. На фоне постепенного охлаждения отношений Вашингтона и Ташкента в 2003-2004, Владимир Путин дважды посетил узбекскую столицу (в августе 2003 и в июне 2004). За то же время Ислам Каримов побывал в Москве тоже дважды (в апреле и в июле 2004). Летом 2004 стороны подписали договор о "стратегическом партнерстве". В соответствии с этим документом, их отношения выходили на более высокий уровень, нежели сотрудничество Узбекистана и США после подписания схожего соглашения двумя годами ранее.
В мае 2005, на фоне событий в Андижане, после короткого молчания Кремля и высказываний отдельных российских дипломатов (весьма критичных в отношении узбекских властей), Путин, а за ним и остальные члены руководства, заняли сторону Каримова. Далее, пользуясь обострением американо-узбекских отношений, Москва принялась стремительно наращивать свои усилия по возвращению Ташкента в лоно своего геополитического влияния. Правда, в отличие от двух предыдущих лет, Путин в Узбекистан больше не ездил, зато Каримов дважды приезжал в Москву (в июне и ноябре 2005). Кремль явно упивался собственным реваншем. С момента обретения Узбекистаном независимости, его президент считался в Москве самым строптивым из центрально-азиатских лидеров. Теперь окружение Путина пыталось хотя бы создать впечатление, будто отношения с Ташкентом возвращаются в "традиционное русло": российского владыки и вассального азиатского правителя.
В мае - июне 2005 русские вместе с китайцами гарантировали узбекам не только многократное возмещение убытков от свертывания партнерства с американцами, но и политическое покровительство на случай западного давления. В конце июня в Москве состоялась встреча Путина и Каримова. 5 июля, участники саммита Шанхайской организации сотрудничества в казахской столице, призвали к скорейшему выводу войск НАТО, и США в частности, из Центральной Азии. 19 сентября в Узбекистане начались совместные учения местных и российских специальных подразделений. Через два дня в Ташкенте принимали министра обороны России. Еще через месяц сюда прибыл глава российского министерства иностранных дел.

Президент Узбекистана Ислам Каримов и президент России Владимир Путин

Вскоре после его возвращения в Москву, туда же отправился узбекский президент. 14 ноября стороны подписали "Договор о

Президент Узбекистана Ислам Каримов и президент России Владимир Путин

союзнических отношениях", означавший существенное восстановление позиций Кремля в Узбекистане.
Обратно в империю
Хотя очередное покорение Узбекистана русские осуществили без единого выстрела, военный фактор окончательно не утратил значения в центрально-азиатской политике Кремля. Теперь он носит менее практический и более символический характер. Укрепление связей с Россией в области армии и секретных служб призвано продемонстрировать растущую приверженность стран региона, и Узбекистана в частности, к геополитическому блоку ряда бывших советских республик во главе с Москвой. Фактор "безопасности" является одним из основных инструментов, используемых Кремлем для реставрации в измененной, и пока урезанной, форме бывшей российско-советской империи. Поскольку наследие СССР – Содружества независимых государств (СНГ) явно не достаточно для достижения этой цели, формирование нового геополитического объединения происходит одновременно в нескольких структурных рамках. В Центральной Азии главную роль играют Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Евроазиатский экономический союз (ЕврАзЭс), в меньшей степени - Организация центрально-азиатское сотрудничество (ОЦАС).
Консолидация под эгидой Москвы в сфере безопасности осуществляется по двум направлениям: специальные службы и вооруженные силы. В первом случае главным образом используются: Региональная антитеррористическая структура (РАТС) ШОС, Форум секретарей Советов безопасности ШОС, Антитеррористический центр (АТЦ) СНГ, Совет руководителей органов безопасности и специальных служб (СОРБ) СНГ. Основным механизмом консолидации в военной области служит упоминавшееся ОДКБ. По замыслу Кремля, в перспективе эта организация призвана взять на себя роль евразийского аналога НАТО.
Для привлечения бывших советских республик в перечисленные организации, Москва широко эксплуатирует реальные и вымышленные угрозы международного терроризма и "бархатных революций". Для достижения большего эффекта, Кремль и его секретные службы не редко искусственно объединяют два эти явления на постсоветском пространстве. Либеральные прозападные оппозиции обвиняются в сотрудничестве с радикальным исламским движением, и, тем самым, теряют всякую легитимацию. Более того, патроном тех и других объявляются США. Из этого следует вывод: спасти правящие режимы бывших советских республик от западного вмешательства может лишь покровительство России. После смены власти в Грузии и Украине, переворота в Кыргызстане и волнений в Узбекистане, эта схема неоднократно озвучивалась представителями Кремля. Наиболее детально она была представлена директором ФСБ Николаем Патрушевым, в ходе майского выступления перед российскими парламентариями. В Центральной Азии эта схема лучше всего подходит для легитимации региональных имперских амбиций Москвы.
Во-первых, эта схема соответствует классической логике "холодной войны". Именно тогда в среде советской номенклатуры сформировались партийные функционеры, впоследствии возглавившие центрально-азиатские республики. Соответственно, эта логика им близка и хорошо понятна.
Во-вторых, на ментальном уровне, для части казахского и кыргызского населения русское покровительство от внешних врагов является абсолютно нормальным явлением. Их предки, вместо того, чтобы самим бороться с узбекскими и монгольскими противниками, не редко избирали протекторат России.
В-третьих, в трех из пяти республиках региона реально существует угроза исламского фундаментализма. Его приверженцы, действительно, пользуются зарубежной поддержкой, в первую очередь, с Ближнего Востока. Центрально-азиатские режимы не в состоянии в одиночку противостоять этой угрозе. После терактов 11 сентября они проявили готовность к развитию сотрудничества с США в сфере безопасности. Однако в 2004-2005 региональные позиции Америки были подорваны. Как следствие, военные министерства и специальные службы Москвы и Пекина почти полностью вытеснили Пентагон и ЦРУ.
В-четвертых, эту самую схему не только разделяет, но и широко использует Китай, являющийся, наравне с Россией, одной из двух самых влиятельных региональных держав и соучредителей ШОС.
В-пятых, весенняя дестабилизация в Кыргызстане и Восточном Узбекистане стали поучительным примером для политических элит и лидеров других центрально-азиатских стран. Особенно сильное впечатление произвела реакция крупных держав на события в Андижане. Узбекистан долгое время считался стратегическим союзником Запада и основным противовесом российскому влиянию внутри региона. Несмотря на это, в сложной для него ситуации Каримов в одночасье оказался в числе злейших врагов Вашингтона и Брюсселя, зато Москва его полностью поддержала.
Просчет ЦРУ
Через несколько недель после терактов 11 сентября Узбекистан был объявлен американцами главным центрально-азиатским партнером в борьбе с терроризмом. На самом деле, активное сотрудничество двух стран в области безопасности началось еще в 1999, и продолжалось до второй половины 2004. Пентагон получил в аренду бывшую советскую базу ВВС. Представители ЦРУ стали пользоваться доступом к информации узбекских коллег о радикальном исламском движении

Абдул Рашид Дустум

Центральной Азии, а также - их помощью в налаживании связей с

Абдул Рашид Дустум
афганскими узбеками Абдул Рашид Дустума. Кроме того,
американские секретные службы, под крышей посольства в Ташкенте, вели активную радиоэлектронную разведку против Китая.
В свою очередь, это сотрудничество оказалось для Узбекистана куда менее выгодным, нежели для США. Продукция американской военной промышленности, периодически поступавшая в республику, не соответствовала технике и вооружению советского производства, которые составляют основу арсенала узбекской армии и различных специальных подразделений. Заменить всю советскую технику и вооружения на образцы западного производства Узбекистан, естественно, не мог по финансовым причинам. Соответственно, ориентация на США не решала главной проблемы узбекской армии, нуждавшейся в техническом обслуживании и запасных частях для устаревающих советских танков, самолетов и бронетранспортеров.
В вопросах подготовки офицеров армии и секретных служб Ташкент тоже не получил особых дивидендов. Во-первых, проводимые для них курсы в западных странах, стоили намного дороже, чем, например, в России или в Китае. Во-вторых, обучение проводилось на английском языке, которым средний офицерский состав узбекской армии и специальных служб владеет довольно слабо. В-третьих, американцы и их союзники делились с узбеками собственным оперативным опытом, обычно не считаясь с центрально-азиатской спецификой. Как следствие, польза от таких курсов, в большинстве случаев, оказывалась призрачной.
Результаты сотрудничества в разведывательной сфере, с точки зрения Ташкента, были еще более сомнительными. Ситуацией в центрально-азиатском регионе американцы владели относительно поверхностно. Намного лучше они были проинформированы о положении в соседнем Афганистане и Пакистане, в частности, о деятельности в этих странах радикальных исламских группировок. Однако секретным службам Ташкента пользы от этого было мало. Их, в первую очередь, интересовала зарубежная деятельность узбекских исламских активистов. Американцы, со своей стороны, как правило, не уделяли отдельного внимания узбекским исламистам. В тех же случаях, когда секретные службы США явно владели сведениями, интересующими Ташкент, делиться ими они не спешили, в частности, из-за опасений раскрытия источника информации. Когда обмен разведывательными данными все-таки происходил, представители Узбекистана не редко выясняли, что полученные материалы ранее передавались американцам афганскими узбеками, или же вообще были почерпнуты из индийских, пакистанских или центрально-азиатских масс-медиа.
На этом фоне не удивительно, что вслед за общим охлаждением американо-узбекских отношений в 2003-2005 годах, главным партнером Ташкента в области безопасности стала Москва.
Русские возвращаются
Сотрудничество с Россией в области безопасности почти во всех сферах сулило Узбекистану заметно больше практической пользы, нежели партнерство с Америкой.
Связи с Москвой в военно-промышленной области позволяли Ташкенту не только

Учения танковых войск узбекской армии

модернизировать собственный парк армейской техники, но также обеспечить инвестициями узбекские военные предприятия и новые рынки сбыта для их продукции (с помощью русских в третьих странах).
Подготовка офицерских кадров в России обходится узбекскому министерству обороны дешевле, чем на Западе. К тому же, само обучение ведется на русском языке, которым нормально владеет абсолютное большинство узбекских офицеров. Кроме того, в процессе обучения используются оружие и технические средства советского и российского производства, аналогичные тем, что составляют основную часть арсенала узбекской армии.
Сотрудничество с Россией в сфере разведки способствует получению новой информации о деятельности радикальных исламских группировок, в частности - узбекских исламистов, в странах СНГ, Афганистане, а также - об их связях на Ближнем Востоке и в Европе. Параллельно, с помощью Москвы, Ташкент получает возможность более эффективно развивать отношения с секретными службами других государств СНГ и Китая. Этому способствуют постоянные контакты и оперативное взаимодействие в рамках выше упоминавшихся РАТС и Форума секретарей Советов безопасности ШОС, АТЦ и СОРБ СНГ, а также ОЦАС. Более того, активизация связей секретных служб Ташкента и Москвы вылилась в проведение совместных розыскных и следственных мероприятий на территории обоих государств.
Россия окончательно заняла место главного партнера Узбекистана в области безопасности после майских событий в Андижане. Лишь китайцы способны конкурировать с русскими по отдельным аспектам технического оснащения узбекской армии и спецслужб. Привилегированному положению России способствуют: общее сближение Ташкента и Москвы; знание русского языка офицерами узбекской армии и спецслужб; учебный и практический опыт, обретенный в советской армии и КГБ многими старшими офицерами узбекских вооруженных сил и спецслужб; оснащенность узбекской армии и спецслужб вооружениями и техсредствами советского производства.
В мае, еще до окончания волнений в Андижане, в Узбекистан, в условиях секретности, выехала группа офицеров Федеральной службы безопасности (ФСБ) России. Ее возглавил первый зам директора ФСБ Сергей Смирнов. В июне на российской территории, в результате двух совместных операций, были задержаны 15 узбеков, обвиняемых Ташкентом в антиправительственной деятельности.
В конце того же месяца, находясь в Москве, Ислам Каримов провел переговоры с
министром обороны Сергеем Ивановым. По сведениям информированных российских источников, на встрече обсуждались следующие вопросы: предоставление, при определенных обстоятельствах, узбекских баз для российских войск или сил ОДКБ; вхождение Узбекистана в состав ОДКБ; поставка Узбекистану российских бронированных автомобилей и специальных средств для разгона толпы; обучение узбекских офицеров в высших учебных заведениях российской армии и ФСБ. По окончанию переговоров был подписан меморандум об оказании Москвой военной помощи Ташкенту. В нем отдельно оговаривалась возможность размещения российских войск на узбекской территории в случае кризисных ситуаций в Центральной Азии.
В августе представитель Службы национальной безопасности (СНБ) Узбекистана присутствовал на учениях специальных служб России, Казахстана и Украины, прошедших на казахской территории. Через неделю в Западной Сибири был задержан еще один гражданин Узбекистана, обвиняемый властями республики в антиправительственной деятельности.
В следующем месяце в Узбекистане прошли совместные маневры коммандос численностью в 200 человек с каждой стороны. Одновременно, Ташкент посетил российский министр обороны Сергей Иванов. Он, в частности, провел переговоры со своим бывшим коллегой по службе в КГБ СССР Рустамом Иноятовым, возглавляющим СНБ.
В ноябре произошло самое важное событие 2005 года, не только с точки зрения российско-узбекского сотрудничества в сфере безопасности, но и - двусторонних отношений в целом. Пока в Сибири сотрудники спецслужб обоих государств задерживали еще двоих противников узбекского режима, в Москве был подписан "Договор о союзнических отношениях между Российской Федерацией и Республикой Узбекистан". Этот документ, в частности, позволяет Москве размещать свои войска на узбекской территории (дословно: "... стороны в необходимых случаях на основе отдельных договоров предоставляют друг другу право использования военных объектов, находящихся на их территории"). Ровно через неделю после заключения этого соглашения последние американские военнослужащие покинули Узбекистан. Представители Генерального штаба российской армии сообщили российскому изданию Коммерсант, что Москва приступит к размещению своих войск на освободившейся базе летом 2006, и добавили: "как только Узбекистан станет членом ОДКБ". Эту информацию Коммерсанту подтвердил начальник пресс-службы узбекского министерства обороны. Таким образом, по прошествии пятнадцати лет с момента краха СССР, Кремль снова обретет военный плацдарм в Узбекистане.

Взгляд в будущее

Главы Узбекистана, России и Китая

В 2004-2005 годах Китай и Россия поделили между собой влияние в Узбекистане. Этому способствовало обострение отношений этой республики с США и Евросоюзом. Сегодня Москва и Пекин пользуются почти одинаковым политическим влиянием на Ташкент, с небольшим перевесом в пользу Кремля. Об этом свидетельствует количество визитов Ислама Каримова в обе столицы, и число межправительственных документов, подписанных Ташкентом с каждой из сторон за последние два года. В области экономики наблюдается аналогичная ситуация, что подтверждает уровень товарооборота Узбекистана с Россией и Китаем. Лишь в сфере безопасности Москва имеет явное преимущество перед Пекином, в силу уже рассмотренных обстоятельств.
Вместе с тем, очевидно, что лидирующее положение России носит временный характер, и основано, в первую очередь, на советском наследии. Политическому влиянию Кремля в Узбекистане способствует тот факт, что президент и основная часть высших чиновников республики получили образование еще в Советском Союзе. Они свободно владеют русским языком, черпают информацию из российских масс-медиа, а, соответственно, невольно подвержены пропагандистскому влиянию Москвы. Более того, значительная часть узбекской политической элиты в прошлом относилась к советской партийной номенклатуре. В свою очередь, члены руководства министерства обороны, СНБ и министерства внутренних дел являются воспитанниками советской системы государственной безопасности (в частности, новый глава оборонного ведомства и председатель СНБ), вооруженных сил и правоохранительных органов.
Экономическому влиянию Москвы способствует сохранение русского языка, особенно среди представителей среднего и старшего поколений жителей республики. К тому же, прошло еще не так много времени с момента краха СССР, что позволяет восстановить некоторые торговые и производственные связи (например, в области авиа- и машиностроения).
Однако постепенно русско-советская культура утрачивает свои позиции в Узбекистане, что особенно заметно на примере молодого поколения. Параллельно в республике сокращается славянская диаспора. Аналогичные процессы происходят в соседних центрально-азиатских государствах, в частности, в Таджикистане и Туркменистане, в более замедленной форме - в Кыргызстане (особенно в южной части). Исключением является лишь Казахстан. Во-первых, за время существования в Российской империи и Советском Союзе, казахи оказались значительно больше остальных центрально-азиатских народов подвержены процессам ассимиляции. Во-вторых, Казахстан - единственная страна региона, где представители некоренных народов составляют около половины населения, а в северной части - вообще большинство жителей. И, наконец, Казахстан – единственное государство Центральной Азии с общей сухопутной границей с Россией (6846 км). Это, в частности, определяет высокую зависимость казахской экономики от российской.

Карта Центральной Азии

Однако, если Россия граничит лишь с одной из стран региона, то Китай имеет общую

Карта Центральной Азии
границу с тремя из пяти центрально-
азиатских республик. Узбекистан, не граничащий ни с Россией, ни с Китаем, географически расположен гораздо ближе к последнему. Тем более, в ближайшее время их свяжет прямая автомагистраль, чего на российско-узбекском направлении не предвидится.
Более того, российский демографический потенциал стремительно сокращается (по последним расчетам экспертов, численность населения России к 2025 году снизится на 17%). В свою очередь, китайский демографический потенциал, несмотря на все усилия властей, продолжит расти, как минимум, до 2040 года. Данный фактор со временем будет играть все большую роль в центрально-азиатской политике обеих держав, и в соотношении сил между ними. Уже сейчас, на фоне сокращения славянского населения региона, без особой огласки увеличивается китайская диаспора, чему способствуют общие границы и интенсивное развитие торговых отношений.
С экономической точки зрения, Китай по своей мощи многократно превосходит Россию. Если китайский экономический потенциал основан на темпах производства, то российская экономика традиционно опирается на экспорт энергетических ресурсов. Поэтому, кажущаяся социально-экономическая стабилизация в России скорее является заслугой американской администрации, нежели Кремля. Она обеспечена высокими ценами на мировом нефтяном рынке, вызванными, в частности, ситуацией в Ираке. Однако природные запасы России не безграничны. По словам министра природных ресурсов Юрия Трутнева, уже к 2015 году рентабельные запасы нефти в этой стране могут иссякнуть. Компенсировать их за счет месторождений в труднодоступных северных районах, особенно в морской зоне, будет невозможно. Там разведка и добыча энергоносителей стоит намного дороже, и, во многих случаях, коммерчески не рентабельна. Уже в обозримом будущем это неизбежно отразится на общем состоянии российской экономики, а значит - и на позициях Москвы в Центральной Азии. Масштабы китайской экономической экспансии в регионе, напротив, будут лишь увеличиваться. Уже сейчас заметно ощущаются различия в возможностях Пекина и Москвы, на примере объема предоставляемой экономической помощи центрально-азиатским республикам.
С политической точки зрения, Китай отличается от России относительно большей стабильностью. Об этом ярко свидетельствует история обоих государств в конце 80-х – начале 90-х. В то время, как Китай был занят экономическими реформами, Россию сотрясали беспрерывные социальные и политические катаклизмы. Сегодня различие между ними продиктовано преимущественно двумя факторами: экономическим и этно-демографическим.
Китайская экономика находится на значительно более высоком уровне развития, нежели российская, в силу уже рассмотренных причин. В этно-демографическом плане разница между Россией и Китаем вызвана не только общим сокращением населения в одной стране, и его ростом в другой. Параллельно, в Китае постоянно увеличивается процент ханьцев - представителей титульной нации. Большинство этнических меньшинств почти полностью ассимилированы, и, за исключением небольших районов на северо-западе страны, они нигде не составляют большинство населения.
В России, напротив, численность русских постепенно сокращается, на фоне высокой рождаемости у мусульманских, в частности, кавказских народов. Более того, обширные территории, в первую очередь на Северном Кавказе, заселены представителями коренных этносов, а русские составляют там меньшинство, порой даже подверженное дискриминации. Вместе с тем, в этом регионе Москва не в состоянии полностью контролировать ситуацию, особенно в противостоянии с набирающим силу радикальным исламским движением. Все это, наравне с неизбежным ухудшением социально-экономической ситуации, в ближайшие несколько десятилетий может вызвать в России мощный политический кризис, намного превосходящий по своим масштабам катаклизмы первой половины 90-х. В Китае социальные и политические потрясения тоже возможны, но там они ни коим образом не представляют угрозы самому существованию государства, или его территориальной целостности (развитие ситуации в Синьцзяне по кавказскому сценарию в настоящее время уже фактически не возможно, опять же, по этно-демографическим причинам).
Естественно, внутриполитическая ситуация в России и Китае будет оказывать воздействие на их активность в Центральной Азии. Общая тенденция складывается не в пользу Москвы. Скорее всего, в ближайшие несколько десятилетий следует ожидать постепенного выдавливания русских китайцами из ключевых или наиболее прибыльных отраслей региональной экономики. Однако, даже в случае ослабления реального политического влияния Москвы в Центральной Азии, Пекин будет искусственно поддерживать российские позиции в регионе. Присутствие России облегчает задачу по недопущению сюда других, более сильных и опасных для Китая внешних игроков.
Препятствием на пути растущего китайского влияния в Центральной Азии может стать лишь возникновение мощной тюркской державы в масштабах всего региона, или еще более фантастические сценарии, типа китайско-американского военного конфликта. Если же ситуация кардинально не изменится, Пекин может занять в Центральной Азии неоспоримо доминирующее положение. В свою очередь, зона российского влияния, со временем сузится настолько, что будет включать в себя лишь Северный Казахстан и, номинально, Северный Кыргызстан.