"Вышеградская группа" – Польская геополитическая ось

Пятнадцать лет назад "Вышеградская группа" (или как ее еще называют - V4) воспринималась ее создателями как совершенно естественное требование времени. То была реакция на образовавшийся в центральной части Европы после распада Совета экономической взаимопомощи и Организации Варшавского договора политический и экономический вакуум, а также как совершенно необходимый инструмент общения с НАТО и ЕС. На востоке с треском разваливался советский гигант, на западе объединялась Германия. При этом Берлин и Москва, как при Горбачеве, так и затем при Ельцине, вели оживленный диалог, восстанавливая то, что десятилетием позже, при Путине и Шредере, превратится в мощную геополитическую ось.
В этой ситуации Польша, не приглашенная к объединению, да и не особенно желавшая объединяться с немцами и русскими, оказалась единственным государством, подходившим на роль центра создания совершенно иной оси, "север-юг", проходящей от Эстонии на севере до Хорватии и Словении на юге. Ядром этой новой геополитической оси, вокруг которой Варшава намеревалась строить альтернативный центр тяжести Европейского континента, как раз и должна была стать "Вышеградская группа".

Проблемы самоутверждения

Однако, когда V4 уже существовала на бумаге, претендовавшая на роль нового объединителя Центральной Европы Варшава, столкнулась сразу с двумя трудностями концептуального плана. Первая заключалась в необходимости определения географических границ центрально-европейского региона, который надлежало объединить под польской эгидой. Вторая – в необходимости изменения традиционного восприятия Польши как ее соседями по региону, так и потенциальными партнерами на Западе. В начале вышеградского процесса и те, и другие не воспринимали серьезно поляков как будущих региональных лидеров.

Карта Центральной Европ

Концептуальные разногласия по поводу определения границ Центральной Европы существовали еще в период Габсбургов. И по сей день, они не потеряли своей актуальности. Лидерам стран "Вышеградской группы" предстояло решить, желают ли они возрождения "узкого" средневекового союза Польши, Венгрии, Чехии и Словакии, или же под определение "Центральная Европа" подпадают также такие бывшие владения Австро-венгерской монархии как населенные этническими венграми области Трансильвания и Банат (современная Румыния), Буковина (современные Румыния и Украина) или Хорватия? Приходилось учитывать, что все эти потенциальные части будущего геополитического союза не имели опыта подобного стратегического сотрудничества в прошлом. Более того – их двусторонние отношения далеко не всегда были радужными (возможные примеры - Венгрия и Чехословакия, Польша и Чехословакия).
Кроме того, существовала проблема определения местоположения самой Польши на карте региона. Дело в том, что, претендуя на региональное лидерство, это государство, тем не менее, вовсе не всеми своими потенциальными партнерами воспринималось в качестве центрально-европейского. И действительно, в строго географическом смысле Польшу нельзя назвать государством Центральной Европы. Северная часть польской территории принадлежит к Балтийскому региону, тогда как восточные области, граничащие с Белоруссией и Украиной, в историческом, культурном и экономическом отношениях, несомненно, принадлежат к Восточной Европе. Кстати, именно поэтому, после своего присоединения к НАТО весной 1999 г., Польша была отнесена к северному крылу альянса, концентрирующему свою активность на регионе Балтийского моря, России, Украине и Беларуси. Таким образом, строго следуя определениям географической науки, Чехии, Словакии и Венгрии следовало бы отвергнуть претензии поляков на региональное лидерство. К тому же, в силу исторических, культурных и экономических причин, более естественным было бы, скорее, объединение с Австрией и Словенией. Голоса в защиту данного подхода неоднократно раздавались в начале 90-х гг. в Праге, Будапеште и Братиславе.
Впрочем, пренебрежительное отношение к потенциальному региональному лидерству поляков представляло для Варшавы гораздо большую проблему. Долгое время в подходе руководства НАТО и ЕС к Польше преобладало мнение, выраженное американским политологом польского происхождения Збигневом Бжезинским, согласно которому эта страна слишком слаба, чтобы стать гео-стратегическим игроком и единственный ее шанс на будущее развитие – безоговорочная интеграция в Западную Европу. Подобное отношение Запада очень чутко воспринималось чехами, словакам и венграми, что крайне отрицательно сказывалось на способности Варшавы воплощать в жизнь свои геополитические амбиции.

Призрак Речи Посполитой

Люблинский союз


Даже допускавшие теоретически возможность лидерства Польши политики соседних стран, особенно Чехии и Венгрии, выражали опасения, что слабая польская экономика приведет к торможению интеграционных процессов, а не к их ускорению, и, в конечном итоге, к стагнации всего региона. Перед глазами скептиков стоял печальный исторический пример Речи Посполитой, государства основанного в 16 в. путем слияния Польского королевства и Великого княжества Литовского (1569-1795). Подобно Чехии, Словакии и Венгрии в конце 20-го в., Литва 16-го века искала в союзе с сильной тогда Польшей защиты от имперских посягательств Москвы. Однако Люблинский союз (1569 г.), в конечном итоге, оказался для литовцев западней. Начавшийся в Польше колоссальный экономический спад быстро распространился и на литовские земли. В результате, даже через сто лет, после того как Речь Посполитая прекратила свое существование, в конце 19 в., Литва оставалась самой бедной провинцией Балтийского региона. Ей недоставало развитой индустрии и эффективного коммерческого сельского хозяйства, то есть всего того, что принесли в соседние Латвию и Эстонию немецкие землевладельцы.
В конце 20 в. страх стран Центральной Европы перед возможным скатыванием Польши в пропасть экономического кризиса, равно как и соблазн обращения за помощью к Германии, также были чрезвычайно велики. Именно по этой причине Венгрия постоянно стремилась подчеркнуть культурно-образовательный аспект "Вышеградского процесса". Данное видение ситуации было в значительной мере оправданным, поскольку экономическая ситуация в Польше, вызывавшая серьезные нарекания со стороны руководства ЕС, была гораздо хуже, нежели в Чехии и Венгрии, а также в странах Балтии.

Победа польского духа

Бронислав Геремек


И, тем не менее, в конечном итоге, при осуществлении вышеградской программы возобладала именно воля поляков. Всем своим поведением на протяжении последних полутора десятилетий они доказывали неправоту своего американского соплеменника Бжезинского. В статье "Euroatlanticka solidarita", опубликованной в мае 1999 г. чешским изданием Mezinárodní politika, бывший министр иностранных дел Польши Бронислав Геремек написал следующее: "Польша не большая страна, но не такая уж и маленькая… В качестве члена двух больших структур – Европейской и Евро-Атлантической – Польша может играть роль страны, ответственной за регион Центральной Европы… Польша является моделью для региона, сегодня более чем когда-либо; она – пример успешной трансформации, благодаря которой произошел отказ от политических отношений, основанных на зависимости от Советского Союза, и вступление в мир, в котором свобода означает возможность достичь экономического успеха и национальной независимости".
Польша, живущая памятью о былом государственном величии и жаждой реванша за целый ряд допущенных по отношению к ней исторических несправедливостей, продемонстрировала сильнейшие геополитические амбиции, которые сегодня напрочь отсутствуют у ее центрально-европейских соседей. Она изначально мыслила себя душой Центральной Европы и добилась статуса лидера именно этого региона не только благодаря своему положению на карте континента, величине населения или экономическому потенциалу. Ее высокий авторитет в регионе является производной, прежде всего, от четко сформулированных и претворяемых в жизнь целей и задач внешней политики, носящих региональный и континентальный характер. В отличие от своих партнеров по Вышеграду, Варшава постоянно, при любом правительстве, продуцирует геополитические идеи и решения проблем в рамках ЕС и НАТО, являясь активным проводником идей евро-атлантизма. Данная позиция проистекает не только и не столько из прагматизма поляков, но из их уверенной многовековой ориентации на западную цивилизацию. В данном смысле нынешнее польское руководство, пришедшее к власти в конце 2005 г., не является исключением. Об этом свидетельствует его недавняя инициатива "коллективной энергетической безопасности Европы".

Версия для печати Рейтинг: